В ходе последней кодификации российского уголовного законодательства особое внима­ние было уделено нормам об ответственности за организованную преступную деятельность. Число таких норм, по сравнению с предыдущим УК РСФСР 1960 г. увеличилось за счет вклю­чения в Особенную часть УК РФ ответствен­ности за организацию преступного сообщест­ва (преступной организации) (ст. 210 УК РФ), с 2002 г. - за организацию экстремистского сооб­щества (ст. 282¹ УК РФ).

Таким образом, в настоящее время создалась ситуация, когда помимо форм организован­ной преступной деятельности, закрепленных в Общей части, - организованной группы и пре­ступного сообщества (преступной организации) Особенная часть УК РФ подверглась заметному "перенасыщению" специальными нормами об ответственности за соучастие особого рода. Сло­жившуюся ситуацию вряд ли можно связывать с естественными и закономерными (социально об­условленными) процессами в законотворчестве. Дело в том, что внесение изменений и дополнений в уголовное законодательство осуществляется во многих случаев бессистемно, без соблюдения из­вестных уголовно-правовой науке требований к процессу криминализации.

Необходимость разработки теоретических основ криминализации убедительно доказана А.И. Коробеевым. "В настоящее время, - пишет ученый, - уже вряд ли надо доказывать, что кри­минализация и пенализация являются основным содержанием, сущностью уголовно-правовой по­литики..."². Прежде чем приступать к созданию оптимальных моделей соответствующих уголов­но-правовых запретов, следует сначала ответить на вопросы: в чем проявляется процесс кримина­лизации, каковы его закономерности, тенденции и перспективы в интересующей нас сфере, воз­можно ли в принципе познание механизма объ­ективизации в уголовно-правовой норме потреб­ностей общества в уголовно-правовом запрете конкретных разновидностей общественно опас­ных деяний? При этом следует исходить из того постулата, что истинная мудрость законодателя заключается не в принятии юридической нормы, удовлетворяющей сиюминутный интерес, а в том, чтобы, уловив социальные импульсы, закрепить в законе складывающийся порядок обществен­ных отношений, соответствующих подлинным потребностям общественного развития³.

Процессы криминализации (декриминали­зации), пенализации (депенализации), а также дифференциацию и индивидуализацию уголов­ной ответственности в науке относят к методам уголовной политики⁴. В рамках данной статьи представляется целесообразным остановиться подробнее на одном из них - методе криминали­зации.

В юридической литературе предприняты по­пытки охарактеризовать сущность криминализа­ции. По мнению А.В. Наумова, криминализация -это законодательное признание определенных деяний преступными и наказуемыми, т.е. установ­ление за их совершение уголовной ответственно­сти⁵. А.И. Коробеев определяет криминализацию как процесс выявления общественно опасных форм индивидуального поведения, признания допустимости, возможности и целесообразности уголовно-правовой борьбы с ними и фиксации их в законе в качестве преступных и уголовнонаказуемых⁶. С точки зрения Н.А. Лопашенко, криминализация предполагает "отнесение того или иного общественно опасного деяния в разряд преступных деяний с установлением за него уго­ловной ответственности"⁷.

Таким образом, криминализацию можно рас­сматривать, во-первых, как процесс выявления и определения общественно опасного деяния как преступного и, во-вторых, как результат такой деятельности, итогом чего выступает закрепле­ние уголовной ответственности за соответствую­щее деяние в статье уголовного закона.

Следует различать основания и принципы криминализации. "Понятие "основания крими­нализации", - отмечал Г.А. Злобин, - обознача­ет те процессы, происходящие в материальной и духовной жизни общества, развитие которых порождает объективную необходимость уголов­но-правовой охраны тех или иных ценностей"⁸. Такой же позиции придерживается и Н.А. Лопа­шенко, которая пишет: "Основание порождает криминализацию, свидетельствует о социальной необходимости новой уголовно-правовой нормы или системы норм"⁹.

А.В. Наумов, говоря об общих основаниях кри­минализации (как и декриминализации) соответ­ствующих деяний, делает акцент на переоценку степени их общественной опасности¹⁰. Думается, что данное суждение будет справедливо только применительно к декриминализации. Что касает­ся криминализации, то правильнее вести речь не о переоценке степени опасности, а о существова­нии таковой.

Криминализация организованной преступной деятельности, как и любых других общественно опасных деяний, "заслуживающих" того, чтобы быть возведенными в ранг преступных, должна основываться на определенных принципах. Это общие требования, которые следует соблюдать при отнесении любого общественно опасного деяния к числу преступлений.

Рассмотрим проблемы криминализации орга­низованной преступной деятельности, исходя из следующей системы принципов:

1. 
   принцип достаточной общественной опасности;
   
2. 
   принцип относительной распространенно­сти криминализируемых деяний;
   
3. 
   принцип возможности позитивного воздей­ствия уголовно-правовой нормы на общественно
   опасное поведение;
   
4. 
   принцип преобладания позитивных послед­ствий в криминализации;
   
5. 
   принцип неизбыточности уголовно-право­вого запрета;
   
6. 
   принцип своевременности криминализации.
   

Принцип достаточной общественной опас­ности. Прежде чем установить ответственность за ту или иную разновидность организованной преступной деятельности, необходимо обосно­вать достаточную степень ее общественной опас­ности. Анализ законодательной практики послед­них лет позволяет сделать вывод о том, что такого рода обоснование должно найти свое отражение в пояснительных записках к соответствующим законопроектам. Так, в 2001 г. в проекте феде­рального закона "О внесении изменений и допол­нений в законодательные акты Российской Феде­рации" (в части усиления борьбы с терроризмом) необходимость включения в УК РФ статьи об от­ветственности за организацию террористической деятельности (ст. 205¹ УК РФ) обосновывалась "особой общественной опасностью создания террористических организаций, финансирования и иного организаторского содействия их деятель­ности, вербовки лиц для террористической дея­тельности". В результате принятия ст. 205¹ УК РФ перечень организованных преступных форм был расширен за счет нормативного закрепления понятия "террористическая организация".

Как известно, общественная опасность - важ­нейшее свойство преступления, которое отличает его от иных видов правонарушений и обусловли­вает необходимость уголовно-правового запрета. "Издание уголовно-правовой нормы, содержащей признаки какого-либо преступления, - отмечает Ю.Е. Пермяков, - обнаруживает связь законода­теля с теми или иными социальными интересами, отныне ставшими объектом уголовно-правовой охраны. На этом этапе уголовно-правового воздействия на общественные отношения государ­ство в лице законодателя провозглашает себя защитником определенных прав, интересов и отношений, субъекты которых вправе рассматри­вать состав преступления как правовую гарантию их осуществления"¹¹.

Общественная опасность, помимо этого, рас­сматривается в науке уголовного права как не­отъемлемое социальное свойство соответствую­щего вида поведения, т.е. сознательно-волевых деяний человека, направленных на изменение общественных отношений. Именно общественно опасное поведение определяет сущность боль­шинства институтов Общей части УК РФ, явля­ется единственным реальным основанием конст­руирования норм Особенной части УК РФ¹².

Особенностью структуры составов преступ­лений, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятельность (орга­низация незаконного вооруженного формирова­ния или участие в нем, бандитизм, организация преступного сообщества (преступной организа­ции) и др.), является усеченный вид законода­тельной конструкции. Такой технико-юридиче­ский прием позволяет подчеркнуть "высочайший коэффициент общественной опасности сложных форм соучастия"¹³, способствуя предотвраще­нию преступной деятельности на самых ранних стадиях. Так, устанавливая в ст. 209 УК РФ от­ветственность за создание и руководство устой­чивой вооруженной группой с целью нападений на граждан или организации, законодатель пре­дупреждает совершение в будущем таких тяжких и особо тяжких преступлений, как разбой, по­хищение человека, убийство, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, террористический акт и др.

Казалось бы, любая организованная преступ­ная деятельность априори обладает свойством общественной опасности. Между тем анализ современного законотворчества, а также законо­дательной практики недалекого прошлого позво­ляет сделать вывод о том, что криминализация тех или иных форм организованной преступной деятельности может быть вызвана не столько объективными причинами, сколько сугубо политическими, популистскими соображениями. "Придумывание" новых (отличных от уже су­ществующих) форм организованной преступной деятельности и закрепление их в нормах Осо­бенной части УК РФ провоцируют в дальнейшем сложности в правоприменении, необоснованное усиление уголовной репрессии в отношении лиц с отклоняющимся поведением. Так, например, трудно объяснить иначе как явно конъюнктур­ными мотивами установление ответственности за организацию экстремистского сообщества (ст. 282¹ УК РФ). Введение в уголовный закон, и без того переполненный конкурирующими нормами, явно ненужных статей, скорее, дез­ориентирует правоприменителя, нежели усилит уголовно-правовую основу противодействия экс­тремистской деятельности. Следует исходить из той аксиомы, что избыточное наполнение УК РФ специальными составами преступлений является дефектом регулирования. Особенная часть УК РФ, насыщенная специальными составами преступлений, является примером чрезмерного по запретительной силе Уголовного кодекса¹⁴.

Анализ ст. 282' УК РФ позволяет выделить ее существенные недостатки с точки зрения за­конодательной техники. Большинство из них так и не было устранено Федеральным законом "О внесении изменений в отдельные законода­тельные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управ­ления в области противодействия экстремизму" от 24 июля 2007 г.¹⁵ По нашему мнению, исклю­чение (по образному выражению Н.Г. Иванова) "законодательных монстров"¹⁶, подобных статье об организации экстремистского сообщества, из уголовного законодательства и применение более понятных для практических органов нор­мативных положений позволят стабилизировать ситуацию в сфере противодействия организован­ным экстремистским проявлениям¹⁷.

Не выдерживает никакой критики и ст. 205 УК РФ, в которой законодатель посчитал нужным специально криминализировать деятельность по вовлечению в совершение преступлений террори­стического характера или иному содействию их совершению¹⁸ (в ред. Федерального закона РФ от 27 июля 2006 г.¹⁹ - содействие террористической деятельности). Тем самым отчетливо прослежи­вается негативная тенденция казуистичности в законотворческих процессах.

Оценка деяния как общественно опасного осу­ществляется в соответствии с определенными критериями - обстоятельствами (криминообра-зующими признаками), которые в концентриро­ванном виде отражают общественную опасность деяния и свидетельствуют о необходимости уго­ловно-правового запрета²⁰. Н.А. Лопашенко пред­лагает следующую систему критериев, характе­ризующих общественную опасность деяния:

1. 
   характер самого деяния, выражающийся в нарушении безусловных правовых запретов;
   
2. 
   способ совершения деяния, нередко сам по себе преступный;
   
3. 
   последствия, наступившие в результате об­щественно опасного поведения;
   
4. 
   отношение субъекта нежелательного обще­ственно опасного поведения к наступившим в результате такого поведения последствиям и факту самого деяния;
   
5. 
   мотивация нежелательного поведения, сви­детельствующая о его общественной опасности,
   или преследование определенных целей, также свидетельствующих об общественной опасности
   деяния²¹.
   

А.Э. Жалинский указывает на определенный набор требований, необходимых и достаточных для признания общественной опасности деяния, подлежащего уголовно-правовому запрету. Он включает в себя: а) причинение и возможность причинения деянием не поддающегося полному возмещению существенного вреда конституцион­ным ценностям, т.е. правовым благам, имеющим конституционный ранг; б) распространение нега­тивных последствий совершаемых деяний на об­щество в целом и большинство отдельных членов общества; в) явная социально-психологическая и иная непереносимость обществом запрещаемых деяний, причиняемого вреда или его опасности, отраженная в достигнутом политическом или ином консенсусе о необходимости уголовного наказания; г) доказанная непригодность иных правовых запретов для устранения возникшей опасности, возмещения причиненного и преду­преждения потенциального вреда; д) субъектно-субъективное противопоставление деяния суще­ствующим социальным запретам при наличии иного выбора²².

В науке предложен и несколько иной способ оценки общественной опасности деяния, суть ко­торого заключается в необходимости каждый раз разрешать круг следующих вопросов: существует ли такая опасность; в чем именно она состоит; каким общественным отношениям причиняется вред и какой именно; какова динамика этой опас­ности, почему вчера вопрос о ней не вставал, а сегодня стал актуальным; настолько ли она высо­ка, чтобы ставить деяние в один ряд с уже вклю­ченными в УК и выделять из группы однородных деяний, не подвергаемых криминализации²³.

Рассмотрим содержание криминообразующих признаков составов преступлений, предусмат­ривающих ответственность за организованную преступную деятельность (табл. 1).

Как видно, все формы организованной пре­ступной деятельности можно подразделить на две группы. К первой группе следует отнести незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ) и объединение, посягающие на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ). При криминали­зации их создания законодатель не указывает на цели совершения ими конкретных преступлений. Таким образом, данные криминальные объеди­нения могут и не совершать деяния, предусмот­ренные Особенной частью УК РФ в качестве пре­ступлений. Так, например, уголовный закон не исключает возможность организации незаконно­го вооруженного формирования в целях защиты суверенитета субъекта РФ, обеспечения безопас­ности и общественного порядка в каком-либо регионе, помощи правоохранительным органам в борьбе с преступностью и т.д.

Вторую группу образуют банда (ст. 209 УК РФ), преступное сообщество (преступная органи­зация) (ст. 210 УК РФ) и экстремистское сообще­ство (ст. 281 УК РФ). Это такие разновидности организованной преступной деятельности, кото­рые создаются исключительно в целях соверше­ния преступлений.

На наш взгляд, при стандартном наборе при­знаков, характеризующих объективную сторону преступления, именно цель должна выступать основным критерием разграничения всех форм организованной преступной деятельности между собой. Практика подтверждает, что отсутствие данного субъективного признака (в частности, в ст. 208 УК РФ) препятствует безошибочному отличию смежных составов, создавая тем самым сложности при квалификации.

Цели, которые ставят перед собой криминаль­ные объединения²⁴, могут быть разнообразными. Но, разумеется, столь великое их множество не должно приводить к столь же многочисленной криминализации деяний, связанных с созданием и функционированием тех или иных преступных формирований. Таким образом, при закреплении этих целей в диспозиции статьи Особенной части УК РФ следует руководствоваться следующими критериями:

1) они должны носить относительно абстрактный, обобщенный характер. Это означает, что
следует избегать введения в уголовный закон излишне казуистичных норм, предусматриваю­-
щих ответственность за организацию и участие в определенных преступных структурах, имеющих
слишком узкую криминальную направленность;

2) они должны соответствовать сложивше­муся на основе объективных факторов четкому

представлению о наиболее опасных, актуальных и реальных угрозах для охраняемых интересов
личности, общества и государства.

Обратим внимание на то обстоятельство, что сам факт создания и функционирования неко­торых криминальных объединений является нарушением не только уголовно-правовых, но и иных, в том числе конституционных, запретов. Так, например, организация экстремистского со­общества игнорирует запрет на создание и дея­тельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на разжигание со­циальной, расовой, национальной и религиозной розни (ч. 5 ст. 13 Конституции РФ). В процессе организации незаконного вооруженного форми­рования или участия в нем нарушается не только конституционный запрет на создание вооружен­ных формирований (ч. 5 ст. 13 Конституции РФ), но и аналогичный запрет, содержащийся в ряде федеральных законов (ст. 1 Федерального закона "Об обороне" от 31 мая 1996 г.²⁵; ст. 8 Закона РФ "О безопасности" от 5 марта 1992 г.²⁶).

Принцип относительной распространен­ности криминализируемых деяний. Смысл данного принципа заключается в необходимости учитывать объективно существующую распро­страненность деяния, подвергаемого уголовно-правовому запрету. Своеобразным индикатором такой распространенности выступает увеличение случаев соответствующего отклоняющегося по­ведения. Н.А. Лопашенко по этому поводу отме­чает, что "деяние, преследуемое в уголовном по­рядке, не может быть случайным или редким для общества, исключительным в силу сложившихся обстоятельств; и напротив, должно быть ти­пичным, повторяющимся в разных условиях. <...> В противном случае уголовное законодательство приобретает поистине грандиозные размеры и окажется трудно применимым на практике"²⁷.

Вместе с тем, было бы неправильным абсолю­тизировать значение принципа относительной распространенности криминализируемых дея­ний, поскольку и редкие случаи совершения не­которых посягательств, учитывая разнообразие и масштабность общественно опасных послед­ствий, вызываемый ими общественный резонанс и другие обстоятельства, являются достаточными аргументами обоснованности криминализации. К таким преступным посягательствам, например, можно отнести организацию объединения, пося­гающего на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ). Несмотря на тот факт, что статистика довольно редко фиксирует случаи совершения данного преступления, соответствующий уголов­но-правовой запрет выступает одним из средств противодействия деятельности религиозных сект, наносящих значительный ущерб духовной жизни российского общества и представляющих собой прямую опасность для жизни и здоровья граждан России и зачастую используемых для прикрытия противоправных действии²⁸.

Криминообразующие признаки составов преступлений, связанных с организацией преступной

деятельности

Состав преступления	КРИМИНООБРАЗУЮЩИЕ ПРИЗНАКИ
	Форма организованной преступной деятельности	Признаки, характеризующие общественно опасное деяние	Форма вины	Мотивы, цели
	2	3	4	5
ст. 208	вооруженное формирова-	создание;	прямой
"Организация	ние (объединение, отряд,	руководство;	умысел
незаконного	дружина), не предусмот-	финансирование;
вооруженного	ренное федеральным	участие
формирования	законом
или участие в
нем"
ст. 209	банда (устойчивая воору-	создание;	прямой	цель: нападение на
"'Бандитизм"	женная группа)	руководство;	умысел	граждан или организа-
		участие		ции
ст. 210	преступное сообщество	создание;	прямой	цели: совершение
"Организация	(преступная организация)	руководство;	умысел	тяжких или особо
преступного сооб-		участие		тяжких преступлений;
щества (преступ-				разработка планов и
ной организации)"				условий для соверше-
				ния тяжких или особо
				тяжких преступлений
ст. 239	религиозное или обще	создание;	прямой
"Организация	ственное объединение,	руководство;	умысел
объединения,	деятельность которого	участие;
посягающего на	сопряжена с насилием	пропаганда
личность и права	над гражданами или
граждан"	иным причинением
	вреда их здоровью либо
	с побуждением граждан
	к отказу от исполнения
	гражданских обязанно-
	стей или к совершению
	иных противоправных
	деяний
ст. 282'	экстремистское сообще-	создание;	прямой	цель: подготовка или
"Организация	ство	руководство;	умысел	совершение преступ-
экстремистского		участие		лений экстремистской
сообщества"				направленности

Принцип возможности позитивного воздей­ствия уголовно-правовой нормы на общест­венно опасное поведение. Предупредительная роль права состоит в таком регулировании сфер общественной жизни, при котором существую­щие криминогенные факторы либо устраняются, либо их действию ставится надежный заслон. Конечно, право не может уничтожить экономиче­ские, социально-культурные причины и условия преступности, но оно может воздействовать на их негативные проявления: локализовать, блокиро­вать, организовать надлежащее противодействие отрицательным явлениям и процессам.

Появление новых форм отклоняющегося пове­дения ставит перед государством задачу своевре­менного предупреждения их потенциальных не­гативных последствий. В этом случае в арсенале законодателя имеется широкий спектр юридиче­ских возможностей. Если иные меры не доказали своей способности нейтрализовать негативное воздействие девиантных форм поведения на об­щественные отношения, то на помощь приходит наиболее эффективное средство - уголовно-пра­вовой запрет.

Такое "остаточное" обращение к уголовному праву вполне приемлемо, ибо достичь ожидае­мых результатов в предупреждении опасного для охраняемых законом интересов отклоняющегося поведения можно благодаря не только уголовно-правовому регулированию. Во многих случа­ях более эффективным является превентивная функция иных юридических средств (админист­ративных, дисциплинарных и др.). "Уголовная репрессия, - подчеркивает А.И. Коробеев, - край­няя мера борьбы с наиболее опасными формами отклоняющегося поведения. Вот почему и приме­няться она должна лишь тогда, когда исчерпаны другие возможности для достижения поставлен­ной цели в области борьбы с конкретными вида­ми общественно опасного поведения. Там же, где желаемый результат достижим применением не столь репрессивных мер - административно-пра­вовых, дисциплинарных, гражданско-правовых и тем более моральных, криминализация становит­ся излишней"²⁹.

Современной законотворческой практике из­вестны многочисленные примеры сочетания уго­ловно-правовых и иных юридических средств, на­правленных на нейтрализацию причин и условий организованной преступной деятельности. Так, действующее законодательство (ст. 24 Федерального закона "Об оружии" от 13 декабря 1996 г.³⁰) запрещает лицам, владеющим на законном осно­вании оружием, иметь его при себе (за исклю­чением тех местностей, где ношение холодного оружия является принадлежностью националь­ного костюма) во время участия в собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях, пикети­ровании или иных массовых акциях. Согласно ч. 2 ст. 20.16 Кодекса РФ об административных правонарушениях, наказывается создание в орга­низации службы безопасности без специального разрешения (лицензии). Все эти меры направле­ны на предупреждение организации и функцио­нирования незаконных вооруженных формиро­ваний. Одновременно с этим в уголовном законе установлена ответственность за данную форму преступного деяния (ст. 208 УК РФ). Сочетание перечисленных средств способствует предотвра­щению создания указанных вооруженных струк­тур криминальной направленности на самых ранних стадиях. Такая законодательная практика является примером комплексного, рационально­го подхода к решению обозначенной проблемы и должна быть взята за основу при решении вопро­сов предупреждения организованной преступной деятельности.

В целом же та опасность, которая присуща организованной преступной деятельности, пред­полагает доминирование в противодействии ей именно уголовно-правовых средств. Это, однако, не исключает возможности эффективного приме­нения иных правовых средств с менее репрессив­ным содержанием.

Принцип преобладания позитивных послед­ствий в криминализации. Данный принцип по своему содержанию тесно связан с принципом возможности позитивного воздействия уголовно-правовой нормы на общественно опасное пове­дение.

Теоретические разработки основ уголовной политики убедительно подтверждают тезис о том, что в процессе криминализации достига­ются не только положительные (социально по­лезные) результаты³¹. Данный процесс может иметь своим итогом и некоторые издержки: в той или иной степени затрагивать интересы определенной социальной группы, ограничивать свободу выбора индивида. Такое ограничение может коснуться привычного образа жизни, ис­точников дохода, возможности выражать свои мысли и политические взгляды, иных наиболее важных интересов³². Таким образом, уголовно-правовой запрет - "весьма ответственный акт за­конодательной власти, влекущий сложную цепь социальных, правовых, психологических и иных последствий"³³.

Думается, нет необходимости доказывать те­зис о том, что криминализация в идеале долж­на быть поддержана большинством населения, и иметь своим итогом достижение социальной гармонии и компромисса. Другими словами, не­обходимо охранять баланс между ограничением интересов одних и расширением возможности других участников общественных отношений. В целом государство должно стремиться к тому, чтобы позитивные последствия в процессе кри­минализации преобладали над вынужденными издержками, о которых было сказано выше. Нельзя забывать, что криминализация напря­мую связана с осуждением и наказанием - самым репрессивным видом юридической ответствен­ности.

Вместе с тем, нельзя отрицать то обстоятель­ство, что предписания уголовно-правового ха­рактера иногда рассчитаны в большей степени на устрашение. Зная о возможном уголовном преследовании, человек под воздействием уго­ловно-правового запрета, по мысли законода­теля, воздерживается от совершения деяний, признанных преступными. Безусловно, посред­ством этого достигается положительный и ожи­даемый для законодателя итог криминализации. Даже если включенная в УК норма описыва­ет признаки "псевдопреступления", обречена стать "мертвой", она способна в определенной мере оказывать предупредительное воздейст­вие и, таким образом, оправдывать свое сущест­вование.

Принцип неизбыточности уголовно-право­вого запрета. Проблему неизбыточности уголов­но-правового запрета можно без преувеличения назвать краеугольным камнем теоретических основ криминализации. Н.А. Лопашенко, рассмат­ривая сущность данного принципа, предлагает учитывать два фактора: 1) соответствие объемов уголовно-правового запрета, и прежде всего пре­делов наказания, которое может быть назначено за преступное деяние, характеру и степени об­щественно опасного проявления: запрет должен быть не слишком мягким, не слишком жестким, но справедливым, и 2) исключение возможного дублирования уголовно-правовых норм, преду­сматривающих ответственность за конкретное общественно опасное поведение³⁴.

К сожалению, следует констатировать, что современное законотворчество страдает крими-нализационной избыточностью. Это приводит к чрезмерной конкуренции норм - явлению отрицательному и нежелательному, неизбежно создающему трудности в правоприменении. Подчеркнем, что такая конкуренция в большин­стве случаев вызвана причинами не столько объективного, сколько субъективного свойства. К субъективным причинам возникновения кон­куренции норм Л.В. Иногамова-Хегай относит несовершенство законодательной техники, нор­мативное излишество, введение понятия без учета его обязательного системного изложе­ния, отсутствие четко обоснованной уголовной политики, концепции построения уголовного закона³⁵.

Следствием всего этого является неоправ­данное усиление репрессии, нарушение прин­ципа справедливости, закрепленного в ч. 2 ст. 6 УК РФ ("никто не может нести уголовную от­ветственность дважды за одно и то же преступ­ление"). Последнее выражается в привлечении участников организованных структур крими­нальной направленности к ответственности одновременно по нескольким статьям УК РФ. Например, по уголовному делу в отношении Габдрахманова, Алибаева, Рединского и др., суд признал партию "Хизб ут-тахрир аль-исла-ми" террористической организацией (ст. 205¹ УК РФ), экстремистской организацией (ст. 282² УК РФ) и преступным сообществом (ст. 210 УК РФ), что нашло свое отражение и в правовой оценке деятельности ее членов³⁶. Думается, что правоприменительным органам не нужно увле­каться квалификацией преступлений по сово­купности и при решении такого рода вопросов исходить из правила: все сомнения по поводу применения закона должны решаться в пользу обвиняемого³⁷.

Очевидно, что вносимые в процессе текущего уголовно-правового регулирования законода­тельные изменения не должны дублировать уже существующие нормативные положения или про­тиворечить им. Однако в процессе современного законотворчества данное правило часто игнори­руется. Вот лишь один из примеров. Федераль­ным законом от 27 июля 2006 г.³⁸ ст. 208 УК РФ была дополнена указанием такую форму общест­венно опасного деяния, как финансирование во­оруженного формирования (объединения, отряда, дружины или иной группы), не предусмотрен­ного федеральным законом. Это необдуманное решение поставило трудноразрешимый вопрос о конкуренции норм, предусмотренных ст. 208 и ст. 205' УК РФ, где уже предусмотрена такая форма преступления, как финансирование тер­роризма, под которым, согласно примечанию 1 к ст. 205' УК РФ, понимается предоставление или сбор средств либо оказание финансовых услуг с осознанием того, что они предназначены для финансирования организации, подготовки или совершения хотя бы одного из преступлений, предусмотренных ст. 205, 205', 205², 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК РФ, либо для обес­печения организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного со­общества (преступной организации), созданных или создаваемых для совершения хотя бы одного из указанных преступлений³⁹.

В свое время российскими законодателями об­суждался вопрос об установлении специальной ответственности за организацию террористиче­ской организации (террористического сообще­ства). Как отмечалось в пояснительной записке к законопроекту "О внесении изменений и до­полнений в Уголовный кодекс Российской Фе­дерации" по вопросу о дополнении уголовного законодательства предупредительными нормамив части борьбы с терроризмом⁴⁰, действующее уголовное законодательство не отвечает в полной мере повышенной общественной опасности пре­ступлений террористического характера, совер­шенных преступными сообществами и преступ­ными организациями. Отсутствие обособленной уголовной ответственности за создание терро­ристических организаций и террористических сообществ дезориентирует правоохранительные органы, способствует "распылению" ограничен­ных ресурсов общества и государства, позволяет недобросовестным должностным лицам отчиты­ваться перед народом об успехах борьбы с терро­ризмом усредненными статистическими показа­телями, в которых "тонут" просчеты и халатность в деле борьбы с организованным терроризмом. В пояснительной записке к законопроекту ука­зывалось также, что действующее уголовное за­конодательство не позволяет применять пожиз­ненное лишение свободы к наиболее опасным террористам, действия которых лишь случайно либо вследствие успешной работы правоохрани­тельных органов не привели к смерти людей, а также к предателям из числа государственных и муниципальных служащих, которые сотруд­ничают с террористическими сообществами (террористическими организациями). В этой связи, а также в силу собственных редакционных недостатков (например, невозможности четко разграничить признаки преступного сообщества и преступной организации, изложенные в ч. 4 ст. 35 УК РФ) ст. 210 УК РФ, устанавливающая ответственность за организацию любых пре­ступных сообществ (преступных организаций), не может считаться достаточно эффективным средством борьбы с организованными формами терроризма. Учитывая изложенное, предлага­лось дополнить УК РФ ст. 205² "Организация террористической организации или террористи­ческого сообщества".

Вышеуказанные доводы представляются не­убедительными. Сразу возникает вопрос: почему, если помимо ст. 210 УК РФ ввести специальную статью об ответственности за организацию тер­рористической организации (террористического сообщества), то она станет применяться намного эффективнее? Было бы очень наивным возлагать на такого "брата-близнеца" большие надежды. Таким образом, следует согласиться с уже выска­занным в науке мнением, что в УК РФ имеется ряд статей, которые своими признаками охватывают создание террористических сообществ (организаций) и групп, в связи с чем введение специальной нормы об ответственности за ор­ганизацию подобных преступных объединений просто нецелесообразно⁴¹.

Принцип своевременности криминализа­ции. Своевременность следует рассматривать как важнейшее требование не только к процессу кри­минализации, но и к иному реагированию госу­дарства на преступность в форме корректировки нормативной правовой базы, внесения изменений в стратегию и тактику деятельности правоохра­нительных органов.

Рассмотрим сущность данного принципа на примере мер, направленных на противодействие незаконной миграции. По словам Н. Патруше­ва, незаконная миграция сегодня "приобрела признаки организованной и тщательно закон­спирированной преступной деятельности"⁴². Обеспокоенность "значительным расширением деятельности организованных преступных групп применительно к незаконному ввозу мигрантов и другой связанной с этим преступной деятель­ности" побудила мировое сообщество дополнить Конвенцию ООН против транснациональной ор­ганизованной преступности Протоколом против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху (принят в Нью-Йорке 15 ноября 2000 г. резолюцией 55/25 на 62-м пленарном заседании 55-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН)⁴³. Пункт 1 ст. 6 данного Протокола гласит, что каждое государство-участник принимает такие законодательные и другие меры, чтобы признать в качестве уголовно наказуемых незаконный ввоз мигрантов, а также иные деяния, совершенные в целях создания условий для незаконного ввоза мигрантов (изготовление поддельного документа на въезд/выезд или удостоверения личности, при­обретение или предоставление такого документа или владение им).

Как отмечалось в Концепции регулирования миграционных процессов в Российской Федера­ции (одобренной распоряжением Правительства РФ от 1 марта 2003 г. № 256-р)⁴⁴, "массовая миг­рация иностранных граждан и лиц без граждан­ства из государств Закавказья, Центральной и Восточной Азии и их незаконное пребывание в ряде районов России зачастую ухудшают социаль­ную обстановку, создают базу для формирования террористических организаций и политического экстремизма, являются угрозой безопасности России".

Весьма своевременными законодательными мерами, направленными на предотвращение и пресечение незаконной миграции, стали: Указ Президента РФ "О неотложных мерах по повы­шению эффективности борьбы с терроризмом" от 13 сентября 2004 г.⁴⁵, в п. 3 которого в целях недопущения въезда в Россию лиц для участия в террористической деятельности указывалось на необходимость принятия мер по усилению кон­троля за выдачей виз дипломатическими пред­ставительствами и консульскими учреждениями РФ за рубежом, а также упорядочения пересече­ния государственной границы России граждана­ми тех стран, с которыми Россия имеет соглаше­ния о безвизовом въезде, и Федеральный закон "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуаль­ный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях" от 28 декабря 2004 г.⁴⁶, кото­рым УК РФ был дополнен ст. 322¹, установив­шей ответственность за организацию незаконной миграции.

Нельзя не признать того факта, что государство своевременно отреагировало на увеличивающие­ся случаи незаконной миграции. Это позволило правоприменительным органам блокировать кри­миногенные факторы, способствующие распро­странению этой формы отклоняющегося поведе­ния и его негативных последствий.

Истории отечественного уголовного права из­вестны примеры "запаздывания" при установле­нии уголовно-правового запрета. В этих случаях правоприменительная практика начинает испы­тывать ощутимую необходимость в специальных нормах, адекватно отражающих общественную опасность определенной формы отклоняюще­гося поведения. Привлекались бы, например, участники рязанской "Слоновской группиров­ки" сегодня к уголовной ответственности, их действия квалифицировались по ст. 210 УК РФ. Однако на момент совершения данным преступ­ным сообществом общественно опасных деяний в УК РСФСР отсутствовала норма об ответствен­ности за организацию преступного сообщества (преступной организации), и действиям винов­ных была дана правовая оценка лишь по ст. 77 УК РСФСР ("Бандитизм"). Это не соответство­вало в полном объеме социально-правовой ха­рактеристике противоправной деятельности это­го криминального формирования с учетом его сложной иерархической структуры, поддержки в государственных органах, межрегиональных связях и т.д.

Наоборот, не допустимы ситуации, когда уго­ловно-правовая норма принимается "с прицелом на будущее", без наличия достаточных объектив­ных предпосылок к ее существованию в настоя­щий момент.

¹ Начальник кафедры Самарского филиала Саратовского юридического института МВД России, кандидат юридиче-­
ских наук, доцент.

² Коробеев А.И. Транспортные преступления. СПб., 2003.С. 343-351; Его же. Уголовно-правовая политика: пробле­мы обоснованности запретов в Уголовном кодексе Россий­ской Федерации 1996 г. // Предмет уголовного права и его
роль в формировании уголовного законодательства Рос­сийской Федерации. Научно-практическая конференция,
посвященная памяти проф. А.Н. Красикова (25-26 апреля 2002 г.) / Отв. ред. Б.Т. Разгильдиев. Саратов, 2002. С. 9-10.

³ См.: Тарбагаев А.Н. Ответственность в уголовном праве // Правоведение. 1994. № 3. С. 102.

⁴ См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздей­ствия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-право­
вая политика. СПб., 2004. С. 271.