Соколов Дмитрий – Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн Москва Независимая фирма “Класс” 1999

Соколов Дмитрий – Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн
Москва

Независимая фирма “Класс”

1999
УДК 615.851 ББК 53.57 С 59
Соколов Д.Ю. С 59 Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн. - М.:

Независимая фирма “Класс”, 1999. - 144 с. - (Библиотека психологии и психотерапии).

ISBN 5-86375-112-6
Вы не поверите, но эта книга исследует серьезнейшие вопросы – корни и мифологию психотерапии. Параллельно она разрабатывает образ “положительного героя” в психотерапии - человека, который работает самим собой, - а также расширяет контекст его работы, ища аналоги на таких идейных вершинах, как дзэнбуддизм и мистика первых хасидов. А то, что в книге еще есть сказки, сны и всякие истории - это уже просто так. По ходу дела.

Адресована всем любителям свободы и поиска своего пути - в том числе и в психотерапии.

Главный редактор и издатель серии Л.М. Кроль Научный консультант серии ЕЛ. Михайлова

www.kroll.igisp.ru

Купи книгу “У КРОЛЯ”

Исключительное право публикации на русском языке принадлежит издательству

"Независимая фирма "Класс". Выпуск произведения или его фрагментов без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону.
"ДМИТРИКИ" В ПСИХОТЕРАПИИ

Митя когдато был курьером в институте; однажды ему сказали: “А напишитека Вы книжку”. И вот что из этого вышло: пошел неизвестно куда, принес неизвестно что, требует теперь зарплату за прошедшие годы, ссылаясь на то, что на другой берег совсем “за так” не пускают. Врет, впрочем, слегка или, скажем почтительнее, - сочиняет. Ведь для него всюду - “другой берег”.

Иное название курьера - “проходимец”. Уважительное - “путешественник”. Романтическое - “скиталец”. Умствующее - “свидетель жизни”. А если сидеть в пустыне на колючке и долго думать о вечном, - то “мудрец”. Примирение всех этих образов жизни при желании можно назвать и психотерапией. Ведь есть на свете “митьки” и “гарики”, а теперь появились и “дмитрики” в психотерапии.

В пути Митя иногда откусывал гриб: если с одной стороны -то уменьшался, а если с другой - тогда вырастал. Все происходило как в сказке про девочку Алису, с которой он, конечно же, встречался. Имена девочек, как и все в этом путешествии, могли меняться и даже мелькать. Бродил ли он дорогами Керуака и Берроуза или, подперев голову камнем, о жажде мечтал над ручьем -не офисы он открывал в этой жизни. Да и сам он говорит, что не часто наблюдает закаты из одного и того же окна.

Что еще сказать об авторе? Не за партой он сидел в последнее время и не над партой стоял. С чистой совестью можно поставить прочерк в графах “учился”, “учил”, “лечился”, “лечил”, а также “состоял” и “участвовал”. А в графе “занятия”, нисколько не погрешив против истины, можно написать: “Он на солнышке лежал, пятки кверху он держал”. И не больничными коридорами он ходил все эти годы, да и вообще больше уходил, чем приходил. Поэтому его можно назвать автором “отвязной психотерапии”. Так что у книжки будут не только поклонники: некоторые сочтут, что штаны в местах, касающихся парты, могли бы быть и более потертыми.

Есть книги, которые читать опасно - развеется романтическая дымка, исчезнет надежда на встречу, из мешка звездочета высыпятся занятные факты, проскользнут в щель - и путеводитель сво

боды со вздохом растает. (Тем более что в кармане у автора - форточка, через которую все равно выпадает то, что добрые люди положили ему в дорогу.)

В общем, эта книжка появилась из рюкзака. И свобода ее автора не только без границ и берегов - так же трудно говорить о ней в категориях глубокого и высокого. Отсюда и предмет психотерапии. Близок он автору или далек, пусть судят читатели, равно как и о том, сам ли автор пребывает “гдето там” или психотерапия для него - “гдето здесь”. По последним сведениям, автор отправился в Иерусалим, но сильно задержался в Одессе.

Итак, путешествие в психотерапию адерграунда и авангарда ждет Вас. И если Вам, дорогой читатель, покажется, что, послюнив карандаш, Вы легко напишете нечто подобное, - желаю не потеряться в мастерской, имя которой - мир.

Леонид Кроль
Бедному,

затюканному,

вечно живущему в мире кича

"большинству окружающих",

которое никто не любит

и на которое все стараются быть похожими, -

посвящается.
ОТ АВТОРА

Когда я работал психотерапевтом (это было давнодавно, более двух лет назад), меня особенно волновало, что происходит с успешными случаями. И я решил сам стать таким случаем. Честно спросив себя, чего я хочу, и честно ответив, я уехал на юг, купил велосипед и с тех пор редко наблюдал два заката через одно окно. Много чего делал, например, сажал растения.

Но психология и психотерапия - это такие мысленные вирусы, что от них просто так не отделаешься (“нахлынут горлом и убьют”). Как растения и как субличности. Они требовали ухода и реализации. Вот я и ухаживал, и реализовывал.

Со стороны все выглядело диковато, но как в пустыне не выбираешь, чем укрыться, я шил свое “Лоскутное одеяло”, озвучивая и придавая смысл всему, что меня тревожило. Я знаю, чего хотел: хорошее одеяло - как коверсамолет - путешествует само.

Книга состоит из “лоскутков”, каждый из которых в остальных не нуждается. Но для того чтобы вышло одеяло, он сшивается с двумятремя соседними. Книга читается так: с лоскутка на лоскуток. После окончания каждого идут (мои любимые) дорожные указатели - туда! сюда! Если их несколько, приходится выбирать. Например, после этого предисловия сразу расходятся три тропинки - в сны, в истории и в диалоги. Читатель, который попрет напрямую, читая подряд, будет подобен теленку из сна о теленке, жующему яства вместе со скатертью, и всё из одного угла. Если не обращать внимания на указатели, придется наглотаться всякой дряни, и есть риск растерять в чаще остатки здравого смысла, читая, например, комментарии к сну на полкниги раньше самого сна. Наоборот, “прыгая” по указателям, можно держаться болееменее единого стиля и тематики (например, “художественный” читатель может пробираться по историям и снам, а “психологический” или “философский” выберет диалоги и комментарии).

Можно представить себе, что одеяло сшито из лоскутов пяти цветов (“пять цветов утомляют глаз...”): красные - “Молитвы”, зеленые - “Истории”, синие - “Сны”, белые - “Диалоги” и серые - “Комментарии”. В ссылках раздел, к которому лоскут принадлежит, его “цвет”, виден из номера (например, С1 - это первый из снов, И5 - пятая история и т.д.).

Значительная часть текстов - не мои, в том смысле, что изначально написаны не мной. Перечень источников напечатан в конце. В тексте мне такие ссылки не нравятся.

Пусть увиливает от стыда за то, что здесь написано, случайный читатель, но не тот, кто принадлежит к семье, с которой всё начиналось.

Михаил Михайлович Антоненко! Семейный стыд за всё, что ты натворил, пронизывает книгу, которую я писал без тебя, как нитки тигриной шерсти.
ДИАЛОГИ

— ЧТО Ж, ДЕВОЧКА, - СКАЗАЛ ЗМЕЙ, опустив морду на сложенные лапы (уютно, гад, устроился!), - тебе и голову сложить не жалко, столько там глупостей понапихано.

Ну и сложу.
Ну и сложи.
Ты, змей, ничего не понимаешь. То есть ты знаешь много, и про пустыню, и про город, но у тебя нет главного.
Чего? - змей поднял морду и сощурил глаза.
Что такое братство, - медленно сказала девочка. - Чтобы все заодно.
Поползли, - сказал змей. - Я тебе одну вещь хочу показать. Всё равно тебе в яму рано прыгать.

Девочка нерешительно последовала за ним.

Быть живым или мертвым - вопрос согласованности с окружающими, - разглагольствовал змей. - Прошу обратить внимание на вон те постройки. Ты знаешь, что это?
Кладбище.

Правильно. Чем тебе не братство, где все заодно? И позже:
Тебя не смущает, что я всё время прав? Девочка не ответила.

Расскажи мне, кем был твой отец.
Он был... Ну, я не знаю точно, как эта профессия называется.
Тебе всё равно?
Наверное, да.

- Посмотри туда. Ты видишь лошадь? -Да.

-Это и есть твой отец.

Почему?

Что значит почему? Ты не веришь?

- Нет.

А зря. Это правда. А что здесь странного? Он всегда хотел, чтобы его считали за лошадь. Все желания исполняются. Кем бы ты хотела увидеть свою мать?
Пантерой.
Жалко. Не в этот раз. Вон попугай в золоченой клетке. Это она. Дай ей семечек.
Я тебя ненавижу, змей.

Это причина отказать ей в семечках? Дай. Она будет рада. -Почему я?
У тебя они есть, а у меня - нет.
А где твои родители, змей?
В зоопарке.
Как? - Она замерла, застыла. - Как? В зоопарке?

А что ты удивляешься? Змеи почти все живут в зоопарках -или в музеях. В пустыне мало кто живет.
В музеях? В музеях мертвые змеи.
Это вопрос согласованности, малыш. Мне не нравится об этом говорить. Ползем дальше, чего ты остановилась?
Хорошо, пойдем. Расскажи мне про зоопарк. Мы туда сейчас идем?
Да чего я поведу тебя к своим родителям? Я туда вообще очень редко хожу.
А как они туда попали? Их поймали, змей?
Нет, они сами записались туда. Прошли по конкурсу, дождались очереди. Слушай, что ты мне травишь душу? Я не люблю об этом говорить. Зачем тебе нужно знать про зоопарк?
А зачем тебе нужно было знать, что я делала на краю ямы?
Логично. Но если ты просто поддерживаешь таким образом светскую беседу...
Нет. Расскажи мне. Я хочу знать, как твои родители попали в зоопарк.
Думаешь, я это знаю? Я мало следил за процессом, мне тогда нужно было о себе заботиться. Но я потом видел много змей, переселявшихся туда. Думаю, у моих родителей всё было точно так же.

-Как?

- Видишь ли, мы, змеи, меняем кожу, несколько раз за жизнь. У нас несколько шкур. Три шкуры есть у всех, их меняют еще в детстве. Скажем так: когда меняют третью, это считается превра щением во взрослого. На самом деле шкур больше. Семь, десять, может быть, это неизвестно. И неизвестно, одинаковое количество шкур у всех или нет. У некоторых их бывает 15, это точно. Но сколько их у тебя... Никогда не узнаешь, пока не сбросишь старую кожу, - есть там новая или нет.

Ну вот, и после того, как кожа меняется в третий раз, почти все начинают бояться - вдруг это всё, последняя. Скажем, так: это общая версия, что нужно бояться за шкуру, я в последнее время думаю, что здесь что-то не так. И, в общем, получается, что все как бы боятся за свою кожу - обычно четвертую или пятую. Чтобы она не поранилась, не замерзла, не вымокла, не высохла или сама собой не начала меняться. А где ее хорошо беречь? Ее хорошо беречь в зоопарке или в музее.

-Но в музее же они мертвые!

- Конечно, с ними уже не поговоришь. Но и те, что живут в зоопарке, говорят только об условиях содержания. А в музее - о господи, что ж тут непонятного! Если ты хочешь сберечь шкуру -то как ее лучше всего сберечь? Удалить остальное.

Они идут в зоопарк, к родителям змея, уже по городу. Лица встречных становятся злее и напряженнее, и девочке становится легче, привычнее. Змей ползет по асфальту, ему хуже.

Змей, тебе нравится город?
Ужас.
А мне здесь прекраснее, чем гделибо.
Как странно ты начинаешь говорить: твои слова отделяются от тебя. Они похожи на ваши деньги: они так долго были не твоими, в смысле, каждая купюра становится твоею на такой короткий срок, что как бы никогда твоей и не становится. Они всегда чужие.

-Что?

Деньги.
Да... Мне очень важно, что я живу в городе. Для меня это не просто город, это Город. Это особое пространство, совершенно независимое от зданий и трамваев. Хотя здания - тоже, они в меня проникают... Мне кажется, что моя душа построена так же, как этот Город, в ней та же структура улиц и иерархия фонарей. Там, внутри, всё построено по тому же плану.
Господь, большие города обречены небесным карам...

Ты ужасно вредный сегодня.

“Когда? - ужасается про себя змей. - Она знает меня только два часа. Кто здесь кого гипнотизирует? Она уже моя жена. Адаптируемость резко возросла при переходе из пустыни в город. Зря я согласился вести ее к своим родителям. Впрочем, куда еще? Куда бы я повел ее?”

“Может, он обиделся? - скачет мыслями девочка. - А интересно, какие его родители, такие же, как он, или нет? А вдруг они все одинаковые? Почему мне совсем не страшно? Я стояла у края ямы... Хитрец, как он отвлек меня? Обманул? Я сама во всем виновата...”

И тут они вдруг исчезли, разъединенные одинокими мыслями: девочка стала прозрачной и растаяла в воздухе; змей высох, и его чешуя и кости слились с песком пустыни.

Змей, сегодня мой день рожденья.
Грустно. -Почему это грустно?

Ты, наверное, ожидаешь чегонибудь веселого и особенного сегодня. Но, скорее всего, ничего не произойдет, и ты обидишься.
Как ты угадываешь? Слушай, это же точно такая история, которая была со мной, и Из-за которой... ну, в общем, я оказалась у ямы. Ты слушаешь?

-Да.

- Понимаешь, когда я была совсем маленькой девочкой, ну, не совсем, мне было семь лет, так вот, один раз я гуляла по бере гу моря. Это было утром, а ночью до этого на море был шторм, настоящая буря, а я всегда мечтала пойти после бури на берег и пособирать то, что выбросит. А родители меня не хотели отпускать далеко. Я обошла наш пляж, который был возле дома, но ничего не нашла такого интересного, кроме одной двустворчатой ракуш ки. И я хотела идти собирать дальше, но родители мне запретили. Папа просто сказал - во, как я хорошо всё помню - он сказал: “Слабая аргументация для небезопасного предприятия”, и я нача ла плакать, а мама сказала - она у меня всегда была гений комму никации - “А разве на нашем пляже ты ничего не нашла интерес ного?” Я показала ей ракушку, а она воскликнула: “Ой, это же жемчужница! Смотри, Петя (так папу зовут) - это моллюск, в котором вырастает жемчуг!” Я посмотрела: обычная ракушка, полосатая такая, чуть выгнутая, а мама распелась: “Настоящая жемчужница, как тебе повезло, только пока она слишком маленькая, ей нужно подрасти, и внутри нее обязательно вырастет жемчужина”. Папа тоже тогда подключился: “Да, её нужно посадить в аквариум, в аквариум, в аквариум, у нас как раз такой аквариум есть на балконе, и создать в нем необходимые условия, поддерживать температуру, ухаживать, и через десять лет ракушка откроется и подарит тебе жемчужину...”

И вот я, маленькая дура, завернула эту ракушку в мокрую тряпку, принесла домой, вымыла старый аквариум и десять лет делала всё, как сказали родители: и воду меняла, и температуру поддерживала. И через десять лет я ее открыла, и оттуда выпал камешек, вот такой обыкновенный серый камешек, какими завален весь наш берег...

Они помолчали.

Вот такие родители гады? - спросил змей.
Нет, не гады... Но это же обман, понимаешь, они меня обманули, это просто подло, они же знали!...
И теперь тебе кажется, что там, дальше, за пляжем, лежало настоящее сокровище, которое могло стать твоим?
Я об этом не думала... меня убил их обман. Они же обещали. Пусть бы уж подсунули туда жемчужину, если...
Какая прекрасная история. Я завидую тебе, малышка. Сейчас тебе семь лет, и вместо того, чтобы идти на берег моря, за пляж, ты бежишь к яме... Твоя жизнь полна смысла. Тебя обманывала погода?

-Да.

-А подруги?

- Да, и тогда они переставали быть подругами. -Ая?

Ты же обещал мне что-то показать! Я только поэтому пошла с тобой.
Вот видишь, я ж говорил: твоя жизнь полна смысла. Мир не пуст для тебя. Даже в пустыне, на краю бездонной ямы, для тебя нашелся ктото, кто обманул.

- Так ты обманул меня? -А ты меня?

-Ая тебе ничего не обещала.

- Вон, - сказал змей. - Вон, чтобы духу твоего здесь не было. Когда ты уйдешь, воздух здесь станет чище. Извини, что отвлек

тебя. Исчезни. Я поползу к своим камням, которые ты пока не оскорбила, начав превращать в жемчужины.

- Нет, змей, нет! - закричала девочка.

Начался ветер. Змей пополз против него и исчез в норе. Девочка, борясь с ветром, сделала несколько шагов, но ветер - это был уже настоящий ураган - сорвал ее с места и увлек вдаль. Началась песчаная буря.

Кости, слова, чешуя— простые кусочки смерти. Ветер стихает, и птица падает грудью в песок.

- Я знала, что ты придешь. Когда и где - этого не знала. Но мне стало всё равно, когда. Проходит не жизнь, проходят дни, а жизнь, как и смерть, безразмерна, и только их смена отмечена временем. Мне недавно снился сон, что ты входишь ночью в мою комнату. Я сплю сейчас одна, муж у себя, и вот ты вползаешь ночью, и свиваешь кольца у моей кровати, кладешь голову рядом с моей. Мне становится так хорошо... И вдруг я слышу, как муж идет по коридору. Я вскакиваю, а ты уползаешь за дверь, и муж то ли пугается тебя, то ли обижается, потому что я слышу, что он идет обратно к себе. Я выскакиваю из комнаты и бегу за ним и думаю: ну как ему объяснить, что это же ты, и тебе можно появ ляться когда угодно и где угодно, а если нельзя, ты всё равно по являешься... Но только я понимаю, что он ничему не поверит, и возвращаюсь обратно в спальню. И то ли это происходит там же, то ли уже другой сон, только я вижу, как ты изо всех сил дуешь мне в лицо. Так сильно дуешь, и мне хорошо - безумно, я хохо чу, а ты дуешь, дуешь... И вот ты правда пришел.

-Я здесь уже три дня.

Где здесь? Что ты имеешь в виду?
Я приполз в город, нашел твой дом и наблюдал за тобой. Ну, не фантазируй, я не подглядывал везде, я только смотрел, как ты ходишь на работу, как гуляешь с ребенком и стоишь в магазине. Всё было очень мило и, конечно, довольно скучно, и сегодня я решил перестать партизанить и явиться перед тобой. Ты стала взрослой?

Я? Скорее, одинокой. Как выразился недавно один мой приятель, я обезнадежилась. Я ужасно рада, что ты пришел. Что-то я никак не соображаю. Ты хочешь есть?

Нет. Да. Ну вот, ты и меня запутала. Как тебе моя новая кожа?
Я не заметила. Помоему, ты совсем не изменился.
Этого не может быть. Ты невнимательна. Посмотри мне в глаза.

И начался их бесконечный разговор глазами, который вряд ли они могли бы произнести вслух:

- Мне совсем не нужно ничье внимание. Если бы оно мне было нужно, оно бы у меня было. Я живу в пустоте.

-Откуда ты это знаешь?

Я ни от кого не завишу. Я не принадлежу никому и ничему. Может быть, я уже умерла. Я живу в пустоте.
Нет, ты обманываешь себя. Ты не живешь в пустоте. Твоим Богом является тело.
Пусть так. Мне всё равно. Я думаю так, ты думаешь иначе. Какая разница теперь?
Как какая разница? Я же пришел.
Наверное, слишком поздно. Я вытравила из себя всё, что относилось к тому времени. И историю с ямой, и историю с раковиной, и то, что ты бросил меня одну, - я бросила все эти истории вверх, и они так и не упали обратно. Я перестала смотреть на себя и стала смотреть на космос, а на него смотри - не смотри, он одинаково безразличный и бессмысленный. И я стала такой же. А приди ты раньше, я бы просто тебя прогнала.
А ты и гнала. Ты совсем не изменилась. Капризная девчонка.
Да, капризная девчонка.
Бросай всё, пошли со мной.
Ты сошел с ума.
Если ты живешь в пустоте, какая разница?
Да, в пустоте, но всё же...
Ага! Ты не живешь в пустоте. Твоим Богом является тело и чужое мнение.

-Пусть так.

Ничего себе пусть! Кому ты живешь?
Хорошо, не себе.
Бросай это. Пошли со мной.
Но...

Не тяни! Ты еще большая змея, чем я. Ты извиваешься бесконечно. Ты способна увидеть свой хвост, что ты тянешь за собой по жизни?

Какой хвост, что за бред... Я живу в пустоте...
Врешь, ты просто из пустоты соорудила стенку. Ты живешь во времени, причем стараешься во всем сразу. Ты растягиваешь себя на целую жизнь, ты пытаешься занять собою всё время и пространство. Сократись!

-Я...

Посмотри мне в глаза!
Не торопи меня! -Не торопить тебя куда? -Угнаться за тобой...
Посмотри мне в глаза.

И позже, за секунду перед тем, как исчезнуть:

- У нас не получилось в пустыне, на улице и в городской квар тире. Давай встретимся на верху горы.

-Давай.

Перед тем, как пойти на гору, она долго мылась, причесывалась, одевалась. Хорошо замужней женщине ходить на свидания. Она как-то с нежностью представила себе мертвеца, который хоть раз в году или в месяц может встать из могилы и пошататься— даже ему в этом народная мудрость не отказала.

Здравствуй.
Привет.
Что это с тобой?
А, это... Ты имеешь в виду цепь и ошейник? Я решил стать твоим ангеломхранителем и думал, что я могу сделать по этому поводу. Вот, хотел сесть на цепь, да только на мне ошейник не держится. Выползаю, и ничего не могу с этим поделать.

-Почему на цепь?

Чтоб всё было честно. Ангелхранитель, вопервых, должен делить судьбу своего подопечного, а вовторых, выполнять хоть немного его желания, то есть, обычно, садиться на цепь.
Ёрник, насмешник, дурак и... Ты за этим меня звал?
Много званых, да мало избранных.
Не морочь голову. У меня не так много времени.
О! Вот это уже интересно. Расскажи мне про время.
Время сильнее всех. Оно как асфальтовый каток, хотя от его дыхания не дрогнет пушинка. Я связана им по рукам и ногам. И с каждым моим действием меня становится меньше.

Говори, говори еще.

Время - самое липкое... Меньше всего его в часах. У него несколько ужасно глупых детей: справедливость, память, забвение.
Говори еще, говори... Ты знаешь, нет ничего красивее тебя в пустыне. Ты вся переливаешься, ты создана почти из ничего, ты ничего не понимаешь, но ты удивительно прекрасна. Помнишь, я тебе говорил, сколько у тебя в голове глупостей понапихано, -прошло много лет, а глупостей стало еще больше, и нравишься ты мне еще сильнее. Я как дурак откликаюсь на каждый твой зов, я злюсь, если ты меня забываешь. И та пещера драгоценностей, к которой я тебя вел...

- Так ты вел меня к пещере драгоценностей? Змей хохочет.

Я никак не могу привыкнуть к твоей запутанности. Знаешь, раньше у многих людей были звери. Но очень мало кто теперь умеет добраться до человека, так сильно там всё запутано. Вот, пожалуй, у меня получается, потому что я - змей вертлявый. У слонов и тигров еще иногда получается, они идут напрямую, крушат всё к чертовой матери, но всё же проходят. Мне вообще кажется, что у людей теперь больше связи с бактериями.
Почему?
Ну, они незаметные, одинаковые, всепроникающие и всё время что-то синтезируют.
Кто - люди или бактерии?
Вот именно. -А ты не такой?
Я - царский сын. А ты? Она помахала рукой:

- Поди сюда, я тебе что-то скажу на ухо. Так вот, змей: я ос танусь на воле. Понимаешь?

-Ага.

Я буду всегда ближе к тебе, понимаешь?
А не к старческому маразму?
Я всё равно буду жить в городе, в своем времени людоедов и в своем племени людоедов.

-Ага.

Но я буду приходить на гору. А ты спускайся в город.

Ага, однажды ты залезешь сюда, а меня не будет, и тебе скажут: “Он кудато уполз”. А тем временем я буду в городе, и решу тебя немного подождать, и стану чистильщиком обуви - или сыщиком! Вот, я всегда мечтал стать сыщиком! Между тем ты отправишься в пустыню, чтобы найти меня там...

Тебе никогда не надоедает болтать?
Надоедает. Иногда.
Тогда завязывай.

Тогда он завязал себя узлом и сказал:

- Я люблю тебя.

И сказка пошла дальше, а я пошел домой.

ленА и xovovume лютж (D2, ^_Р.20)

ЗечнАя история о сэре Эйнштейне и его рруге сэре

чАРльзешр£(дне, рассказанная iai* cawiai*. (л—34, о_Л|0. 120)

следующая страница >>