страница 1 |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Похожие работы
|
Конец вечности - страница №1/1
![]() КОНЕЦ ВЕЧНОСТИ У Игоря Бурдонова нет плохих стихов и нет плохой прозы. В этом отношении между его стихами и прозой нет разницы, как, впрочем, и в других отношениях: поэзия Игоря Бурдонова убедительно оспаривает наличие разниц в мире, и само её совершенство – не достоинство, а неотъемлемое свойство, что предъявляет к читателю особые требования: читателю начинает хотеться какого-нибудь просчета, промаха, чего-нибудь человеческого, слишком человеческого; но совершенство не допускает никакого "слишком", а человек в мире Игоря Бурдонова – как любой другой предмет, всё или ничего. Странное совершенство книги в том и заключается, что в ней нет разницы между всем и ничем. Хочется сказать, что в этом китайские корни книги, ибо Дао именно таково: оно всё, что есть, но именно поэтому оно также и то, чего нет. Автору, действительно, близко такое мироощущение. Поэтому многие его стихи и притчи читаются как переводы с китайского, впрочем, с неменьшим основанием можно сказать: для того, кто прочитает, а, главное, переживёт эту книгу, классическая китайская поэзия окажется переводом этих своих позднейших отголосков, подтверждающих её подлинность. При этом Игорь Бурдонов – не какой-нибудь безродный космополит. В сущности, он певец своей родной деревни, русской деревни Липовки, но, оказывается, лирическая хроника деревни Липовка вполне вписывается в древнейшую книгу Лао-цзы "Даодэцзин", или, вернее, книга Даодэцзин совершенно вписывается в хронику деревни Липовки, с чем сам Лао-цзы, наверное, охотно согласился бы. Многие стихотворения и притчи Игоря Бурдонова читаются как идиллия, но идиллия эта жутковатая: Все десять душ моих поднимались по склону горы. А у склона горы не было конца. И у горы не было вершины. А только камни, сосны, цветы и небо, и солнце, и облака. Изредка встречали мы хижину горную. Там жил пастух или не жил никто. Или не жил никто. Или не жил никто.
Родина! Народ! Любовь! Дух! Бог! А всего-то – пара литров мозгов, в которых утомлённо плавает десяток стоящих воспоминаний, и тикает, тикает, тикает адская машинка... Таково жизненное пространство Игоря Бурдонова: ничья земля между Борхесом и Кафкой, но ни у того, ни у другого нет никакой земли, кроме ничьей земли, и Вселенная – только роковая ничья в шахматной партии, которую разыгрывает никто с другим "никто". Страшнее всего, когда даже трагического нет, так как исчезла разница между человеком и Богом: И в третий раз пришёл Бог к человеку. Но человек запер двери дома своего, и не пустил Бога. И раскаялся Бог в гордыне своей. И не стало Бога. И пришёл час и умер человек. И пришёл человек к Богу. И вот видит: нет Его. И не стало человека. Никто ещё до сих пор не раскрыл с такой силой жуткую подоплёку бессмысленных слов: Бога нет. Эти два слова тождественны двум другим словам: конец вечности. Но если у вечности есть конец, значит у неё не было начала: ничего не было. В таком выводе, действительно, исчезает разница между совершенством и полным провалом, но единственным опровержением этого вывода остаётся сама совершенная книга Игоря Бурдонова, как бы первая и последняя книга в мире. В. Микушевич, действительный член Независимой академии эстетики и свободных искусств 9.03.1996. ![]() ![]() |
ещё >> |